[agathekristi]

И люксембургский делириум. Рыба у меня до сих пор над постелью висит. Ничо не символически, куда смогла, туда и приткнула

Третий, 16 ноября, Люксембург, Ателье

Третий, 16 ноября, Люксембург, Ателье

Напишу еще о Люксембурге, пока совсем все не забыла.

Я упоминала, что еще вечером накануне концерта пошла посмотреть, где же зал, и встретила австрийку Сабину, бразильянку Фран и еще не помню кого. Но сам зал – который называется Ателье – мне понравился уже тем, что у него обнаружился двор. То есть был шанс стоять не на тротуаре (таком же узком, как и во Франции), а как-то более солидно, во дворе. На следующий день подошла в начале первого, получила 16-й номер. Тут его рисовали красным маркером, а не черным. Кучка фанов (и почти все знакомые) расположилась в глубине двора, непосредственно у дверей в Ателье. После приветствий я собиралась отойти, но тут Мелоди (именно у нее был №1 на этот раз) подозвала меня и распахнула свою здоровенную сумку. Я замерла от увиденного. Ну потому что смеяться человеку в лицо как-то не очень, а что еще делать, было непонятно. Внутри сумки обретались рыбы. Знаете, есть такой термин – «примитивизм». Никого не хочу обидеть, он вполне себе искусствоведческий. Рыбы были с детской непосредственностью вырезаны из бумаги, из картона, из каких-то блестящих бумажек… Пара десятков, пожалуй. Плюс еще силуэты, свернутые из проволоки-«дождика». Пока я молча это созерцала, стараясь не ржать, девочки (хотя куда там девочки, все взрослые тетки) поясняли, что рыбки приготовлены для Underwater, мы будем ими махать, поэтому я могу выбрать, какая мне нравится. «Вот и хана Underwater, – подумала я. – У любого нормального человека, который это увидит, вне всякого сомнения, тут же начнется истерика. А Мика нормальный». Еще что-то говорили про ткань, которой мы будем на концерте изображать волны, но я решила переживать неприятности по мере поступления и для начала взяла большую блестящую рыбу. Дурить, так с размахом. Она еле влезла в мою сумку. Я потом весь день переживала за ее хвостик – как бы не оторвался. Без хвостика ведь уже не то.

Тут парадиз кончился – нас пришли выгонять. Очень корректно, но все-таки попросили отойти от дверей, чтоб не мешать передвижениям, машин в том числе. Хорошо, хоть оставили во дворе, с краю, зато под навесом. Плохо, что было холодно, пожалуй, еще на пару градусов холоднее, чем в Париже, и как-то более влажно. Все это имеет значение, когда часами стоишь на улице. Француженки (которые меня даже обцеловали в знак приветствия, признали за свою) массово обматывались теплоизоляционной фольгой. Не знаю, как она грела. На вид – не очень. Нас отгородили барьерчиком, я почувствовала себя в зоопарке, но поняла, что есть надежда на более-менее приличную организацию очереди в этот вечер. Народ вокруг болтал по-английски, по-французски и по-немецки. Еще когда я подходила, то увидела тот самый серый грузовик с молнией, он как раз отъезжал, то есть декорации и аппаратуру выгрузили. А еще там стоял большой автобус. И из него часа в два дня вдруг появился Макс. Он был еще сонный, немного взъерошенный и очень-очень милый. Вез за собой чемоданчик на колесиках, а за плечами у него была типа котомка, из которой торчали маленькие клавиши. Он тепло улыбался и чуть потерянно спрашивал нас, куда тут идти – туда? Мы дружно подтвердили, что вход в Ателье там, он поблагодарил и потопал к нему. Очень классный Макс.

Я еще немного потусила среди фанов, замерзла окончательно (мне кажется, вот тут-то и простудилась), и в полтретьего сбежала на свою экскурсию по городу. Вернулась к залу только в седьмом часу. Честно говоря, уставшая: Люксембург – он такой… неровный. Зато сытая и еще чуть отогревшаяся в отеле. Пока перекусывала у себя в номере, проверила твиттер и обнаружила Микин твит часовой давности – о том, что он еще только едет в Женевский аэропорт. Слегка удивилась – а у нас тут уже концерт должен начинаться, вообще-то… Подойдя к Ателье, увидела значительно увеличившуюся толпу и целых два барьера, разделяющих очередь. Немного потыкалась и выяснила, что разделили чет-нечет, начало таки выстроили по номеркам, и мы будем входить как бы двумя потоками. На мое порядковое место меня пустили без скрипа. Но ждать пришлось еще изрядно – тут дверь открывали только в восемь. Я спросила у француженок, приехал ли Мика, они сказали, что нет. Рассказала от твите, мы попереживали, но решили, что все будет хорошо. Ну Мика же! Странно, пока я стояла, приехал только один мини-фургончик, там явно не было Мики. Не знаю, как мы его пропустили. Зато случилось чудо человечности: охранник, который за нами присматривал, приволок газовую горелку (такие в ресторанах ставят на открытых площадках), зажег ее и подвинул поближе к нам. Хотя я думаю, что он это сделал в большей степени для себя – чего ему мерзнуть? – однако в очереди тоже стало теплее, пусть хоть на градус, но и то хорошо.

Запускать начали почти вовремя, то есть в Люксе был действительно самый организованный концерт из всех, что я видела. Опять настроившись только на середину, я вскочила в зал и… снова удивилась. Не, блатных не было. Но все такое маленькое… Сцена крошечная, раза в два меньше, чем в Казино, хотя она и там была небольшая. То есть до такой степени, что декорации не поместились, и часть светящихся ящиков со змеюкой, яблоком, сердечком стояли просто по бокам зала. В первом ряду помещалось от силы десятка полтора человек, включая самые дальние углы, которые меня совсем не прельщали. Ну что, встала во второй, уже привычно чуть левее микрофона. Было еще два отличия от Парижа. Во-первых, барьер. Первый ряд от сцены был им отделен примерно на метр. Но это к лучшему, потому что сцена совсем низкая, буквально по пояс. Фаны бы на ней сидели еще, пожалуй. А во-вторых, австрийские фанатки (которые стояли передо мной) какие-то большие! По сравнению с маленькими француженками они рослые, поэтому их головы постоянно закрывали мне Микины ноги. Впрочем, немного повыглядывав на эти восхитительные «проблемные бедра», я философски решила, что оно тоже к лучшему. Нечего углублять фрустрацию. (Кстати, в ночь перед этим концертом мне приснился микасон. Ничего интересного – эротический. Так что душевное здоровье уже явно требовало бережного к себе отношения.)

Голосистой девушки Софи в первой части не было, вместо нее появился диджей, поиграл нам популярную музычку. Никто особо не обращал на него внимания. А Мика начал с Релакса. Вышел в прекрасных светло-зеленых подтяжках и в белой рубашке с таким чуть зеленоватым воротничком. Мне понрааааавилось. Рубашка, кстати, не высокотехнологичная, нормальная. Мокрые пятна были видны. Но Мика умудрился даже не весь взмокнуть за этот концерт. Атмосфера после Парижа казалась спокойной и какой-то домашней. Если на предыдущем концерте Мика был дЭмон, то тут почти скромняшка, мило общался, улыбался, чуть смущенно почему-то поглядывал в зал. В зал смотреть было неприятно, кстати. Ну то есть первые ряды бесились, как всегда, но я несколько раз оборачивалась из любопытства – и чем дальше от сцены, тем было тише. А на балконах вообще стагнация. Там даже не хлопали, мне кажется. Я пооглядывалась в надежде, что ситуация измениться, и перестала. А ведь Мика это постоянно видел. Брррр! И как-то шариков было мало, хотя девочки вроде раздавали. Народ не кинулся их надувать, видимо… В общем, такое.

Вступительный Релакс я слушала с благоговением – когда он успел распеться? Только что же прилетел. Хотя эта песня у него, конечно, «впета» основательно, но высоких нот это не отменяет. Кстати, даже хористки шли в зал уже перед самым открытием дверей. То есть с ними репетировали несколько минут от силы. Было видно во многих местах, что они просто не знают, что петь. И петь ли вообще. Хорошо, что их не слышно. Один момент меня возмутил. После быстрой песни Мика перешел за пианино и сделал хору короткий знак рукой «уходите». Хор занимал значительную часть крошечной сцены и Мику за пианино заслонял половине зала. Но девочки… не увидели и остались. Блин, они что, не знают, что на сцене смотреть нужно на Мику ПОСТОЯННО? Так и стояли, пока им уже более внятно не замахали – идите, идите!

Концерт шел своим чередом. Мика поделился проблемой (кроме бедер, у него их еще есть) – он, видите ли, опять не знает, на каком языке ему лучше говорить в Люксембурге. Провел голосование: английский? немецкий? (и тут же смущенно замахал руками – мол, что вы, я не смогу) французский? Победил последний, франкоязычные орали громче всех. Потом еще один опрос общественного мнения – кого в зале больше: немцев, французов, люксембуржцев? Оказалось (по крайней мере, судя по воплям), что бельгийцев. Мика трогательно изобразил, как его сносит звуком. Вообще, он в этот вечер много чего делал трогательно. Но неумолимо приближалось время Underwater. Заиграла музыка, мы повытаскивали своих рыб, девочки развернули пару рулонов голубой ткани, Мика глянул и… разумеется, с ним сделалась истерика. Вместо первого куплета он смеялся. Потом – мужественный человек! – собрался с силами, глаза прикрыл, чтоб не видеть нашего безобразия, и допел нормально, даже с серьезным лицом. Сейчас я понимаю, что длинные тряпочки должны были ему напомнить съемки клипа, помимо прочего. Те фанатки, которые их сделали, конечно, героини. Там даже флуоресцентным зеленым маркером были по краю дополнительные рыбки нарисованы… или водоросли?.. короче, какое-то художество на всю катушку. У Мики очень… гм… творческие фаны, да. Потом ему передали свернутые плакатики с рыбами, он их сразу развернул и начал рассказывать, как рыбам не повезло – у них очень глупые лица. То есть мы же не знаем, вдруг они умные. А лица глупые, и все. И еще ему передали гирлянду из тканевых сердец, длинную. Француженки, как я поняла. Он ее на микрофон повесил.

Мика спел Карен, хотя и сказал, что это не было запланировано, но раз тут все такие франкоговорящие… Просил помогать петь. Мы старались, конечно. Еще мне понравился момент перед Той боем. Мика сел на табуреточку, Макс тоже. И как-то так сложилось, что расшалившийся Макс начал повторять за Микой его движения, а тот, недолго думая, решил с ним вокалом помериться. Пел, как иногда залу, какое-то небольшое «пам-пам» в разных тональностях. Это было неспортивно! Высокие ноты Макс спел хорошо. Средние уже совсем не так уверенно. А вредный Мика взял да и опустился в свои баритонные низы. Тут Макс вообще не мог за ним следовать. Зал завопил, Мика смеялся так, что на пианино лег. Макс вообще был звездой вечера. Мика подшучивал над ним, показывая, как он танцует, и потом, когда представлял музыкантов, сказал: «И танцор Макс». Тоже мне, нашел, кого пинать – лапочку Макса. Но зато мы послушали, какой у Мики прекрасный диапазон. Ням-ням.

После концерта народ разбредался подозрительно медленно. Этому способствовал и бар, который открылся в Ателье. И еще тот факт, что начали разбирать технику и, чтобы ее увозить, открыли прямо в зале боковую дверь как бы за кулисы. Народ почему-то решил, что там будет Мика. Но там была только мама П. Она деловито собирала и развешивала одежду, явно только что в спешке сброшенную музыкантами. Зрелищем можно было наслаждаться долго, пока не завезли всю аппаратуру и декорации. Я посмотрела немного и подумала, какая тяжелая все-таки у мальчика наследственность. Не, мама прекрасна. Но до чего же она толстая! Потом выловила среди бродящих в зале какую-то разом уставшую и охрипшую Мелоди, она подтвердила, что нет, нам, скорее всего, придется выйти и ждать Мику на улице. Постепенно все жаждущие автографа так и сделали. Надо сказать, что, когда днем я забежала в отель, то вытащила из сумки рыбу (ну хвостик же проверить), посмотрела и подумала, что ее точно надо подписать. Мике наверняка понравится идея с «подводным миром» - она такая безбашенная, что точно в его стиле. Пусть будет рыбный автограф на память. И тут же пришло в голову – раз такое дело, надо ему рассказать про украинских фанов, мол, любим и ждем, то-се. В общем, напридумывала. Когда мы вышли и я увидела, СКОЛЬКО народу, то идея как-то увяла… Но я была в первом ряду у барьера и еще надеялась. Зря. Потому что всю толпу секьюрити еще пару раз передвинули по двору, и я оказалась во втором ряду. Что для концерта не критично, а вот для общения… Наивно решила, что ничего – первый ряд подпишет, чего он там хочет, и подвинется. Ага! Когда Мика наконец вышел, последние надежды рухнули. Потому что первый ряд нифига не уходил, даже все подписав и все рассказав. Они продолжали стоять и болтать с Микой, пока из-за их спин остальные тянулись со своими листиками и буклетиками. Я их, конечно, понимаю. Не исключено, что сама бы вела себя точно так же. Но они все равно заслуживают мучительной смерти! Причем, как я говорила, тут фаны какие-то все рослые и плечистые, загораживают доступ надежнее охранников. Я разозлилась, кое-как протиснула свою рыбу, которой Мика улыбнулся (меня не было видно, может, так и лучше) и быстренько подписал. Потом еще поглазела из-за спин на исключительно милого в тот вечер Мику, немножко пофоткала и, как только он уехал, ушла в отель. Судя по отчетам, потом еще музыканты выходили, самые стойкие и с ними общались. Но я замерзла, устала и была не в настроении продолжать тусить.

Кстати, ни на одном из залов не было афиш, ни в Париже, ни в Люксе. Концерты получались какие-то «для своих». В Ателье вечером, когда уже собралась большая толпа, вышел мужик и наклеил на стену у входа обычный листик с крупно напечатанным «sold out». И все, ни имени, ничего. Типа посвященные поймут. Одна из француженок приехала наобум, без билета. Ей повезло, она таки нашла лишний билетик, но уже перед самым открытием дверей. Обрадовалась, конечно: хоть не зря весь день в очереди стояла. Но главное, ради чего все было, – ура, еще раз на Мику посмотрела. Страшный наркотик микаин, точно вам говорю.

Странная фотка странной рыбы с моего прекрасного инстаграма

instagram.com/p/SHFwdwhozN/